 В международное движение "Русские матери" обратилась Марина Лейбина, столкнувшаяся с системой защиты прав детей, в частности, немецкой Югендамдт. Марина, разведясь со своим мужем, тоже эмигрантом, уехала в Россию, забрав с собой сына. Бывший муж Марины, Михаил Залуцкий, не согласился с тем, что Марина увезла ребенка, но и брать его себе он тоже не собирается.
Его позиция - ребенку будет лучше в немецком детском доме, чем в России с матерью. Без сомнения, немецкие службы защиты прав детей единодушны с ним. Решение Марины было - не испытывать судьбу и покинуть Германию.
Залуцкий приехал в Россию и пытался правдой и неправдой отсудить/отобрать/украсть ребенка. Он начал с обработки органов опеки, чтобы те отобрали мальчика, которому сейчас 4.5 года. Всегда готовые что-нибудь "выявить" у нормальной семьи соцработники приходили, вызывали. С ребенком четырех лет говорили как со взрослым, используя ту терминологию, которую ему по возрасту знать просто не полагается.
Итог был сделан однозначный - "права и законные интересы мальчика не нарушаются". Женщина, которая имеет должность, равную по уровню возможностей с каким-нибудь демиургом средней руки - "главный специалист по охране прав детей" - Боровикова Т.А.,
Но это было год назад. Никаких проблем не было выявлено. Но вот не ожиданно по решению суда, в конце зимы тринадцатого года, Боровикова пошла на встречу Залуцкого, чтобы провести над мальчиком психолого-психиатрическую экспертизу. Причем надо понимать, что ситуация такова, что навязанным нашему обществу этим вершителям детских судеб позволительно принимать любые решения на любых основаниях, а особенно, если речь заходит о собственном интересе, который часто появляется в результате споров о детях между бывшими супругами.
Что характерно: даже в немецких документах никаких оснований для проведения экспертизы ребенка нет. Как защитить ребена от опеи?В них содержатся предположения самого Залуцкого и ложные показания некого врача, в отношении которого в настоящий момент заведено уголовное дело в Германии.
Что заставило Боровикову настаивать на том, чтобы подвергать маленького ребенка стрессу? Уж не то ли, что никаких оснований отобрать его у матери просто нет? Видимо, именно этот фактор беспокоит Боровиковой, которую многократно посещал и посещает Залуцкий, и мешает ей написать заключение, которое она обязана была написать до декабря 2012.
Для примера, как можно искусно использовать соцработников разной степени продажности, есть такая история. В феврале прошлого года у Светланы Тарапыгиной бывший муж, известный московский архитектор, с помощью органов опеки украл дочку 6 лет, несмотря на имевшееся судебное решение. Они ворвались утром, нашли "грязь на полу, неопрятный вид и несвежие продукты", загрузили девочку и увезли, заодно возбудив в отношении Тарапыгиной уголовное дело по "жестокому отношению к ребенку" и объявив ее вскоре во всероссийский розыск.
Все адвокаты, которые сталкивались с делом, говорили о явном подкупе, но как это доказать? Как может социально незащищенная мать встать против целой системы, наделенной полномочиями рушить человеческие судьбы, калечить жизни, системы, где существует круговая порука и которая покрывает все свои делишки.
По словам Павла Астахова, не меньше чем в половине всех судебных разбирательств так или иначе фигурирует заключение из органов опеки в отношении детей и семьи. От содержания такого заключения зависит порой очень многое. И всегда находятся те, кто готов повлиять на результат любыми способами.
Не потому ли одна провинциальная девица без особого образования, о которой недавно рассказали знакомые, приехав в Москву и устроившись работать к родственнице из опеки, за три года с нуля купила себе квартиру?
Может ли кто-то быть гарантированно защищен от подобной ситуации, когда безнравственный соцработник рассматривает своих подопечных как "поляну" для самообеспечения? Понятно, что нет. Увы... по материалам http://www.juvenaljustice.ru/
|